Миллионер.
Лет пятнадцать назад, выбирая место для очередного ночлега в Мексиканской глуши, среди колючих непролазных кустарников и кактусов мы случайно наткнулись на старую грузовую машину военного образца с немецкими номерами и мерсовской шильдой на решётке радиатора. Нечто подобное знаменитой советской «шишке» (ГАЗ – 66) с крытым металлическим кузовом.
Автомобиль стоял около двух небольших пальм на берегу моря Кортеза, прямо на нашем пути. Обычно в этом месте я съезжал на гальку и на пониженной скорости двигался ещё метров сто южнее. Там среди разновеликих мексиканских колючек торчало целых пять пальм, между которых мы прошлой зимой вырубили отличную полянку, сюда другие люди никогда не забирались из – за боязни сесть «на брюхо». Деваться было некуда, я громко стукнул кулаком по железному немецкому ящику, откуда тотчас выскочил кряжистый седой мужичок среднего роста явно за пятьдесят, а может даже и шестьдесят лет. Его небритое лицо можно было безо всяких дополнительных макияжей ставить на обложку любого глянцевого издания – про яхты, автомобили, самолёты, галстуки и одеколоны.
Так мы и познакомились с германским гражданином по имени Герд. Он отчалил из Европы в девяностых прошлого века, разделяя нынче двенадцать месяцев в равных пропорциях между Латинской Америкой и Австралией. Как беглец из ЕС добирался туда – сюда на своём тёмно – зелёном грузовике, так и осталось загадкой. Немец лишь пояснил, что всё в этом мире может быть дёшево, если подходить к решению проблемы с необычной стороны.
Вместе с Гердом в военном «кунке» проживала прогонистая блондинистая сельдь непонятно каких кровей, но судя по жёсткому акценту и манере докуривать сигарету почти до фильтра, дворян среди её предков явно не значилось. Была она лет на двадцать моложе седовласого немца, звали женщину Талойс, хотя не исключаю варианта, что это имя придуманное и слетело с её узких губ из – за каких – то чудных женских фантазий.
Жили мы бок о бок недели две, причём соседи обитали под пальмами безвылазно, и, когда мы раз в неделю отправлялись за продуктами в поселковый магазин, всегда заказывали купить местных овощей, фруктов и самого дешёвого пива. Помидоры пять песо за килограмм, ананас с папайей – семь, а литровый флакон светлого «Pacifico Clara» или «Tecate» стоил меньше американского доллара.
От прочих залётных в эту глушь иностранцев, немецкую пару отличало полное безразличие к рыболовно – походной активности, бриджу, покеру, играм в шары и прочим интеллектуальным способам убить время. Из всего туристического оборудования у Герда в наличии было лишь два раскладных стула на которых они с кареглазой «селёдкой» обычно сидели под пальмами и любовались кроваво — красным рассветом или закатом. Или костром, соорудить который в Мексике плёвое дело, чиркнешь раз спичкой и всё вокруг загорелось.
Если немец и бродил по берегу, то не более двухсот метров в ту или другу сторону, в море заходил лишь поплескаться, без всяких там брассов, кролей и снорклинга. В общем, полная противоположность американцам и канадцам, обитающим зимними месяцами в этих краях – через день на рыбалку, а в промежутках марш – бросок в горы или десять километров вдоль моря до завтрака.
В один из магазинных дней я ненароком поинтересовался профессиональной биографией нашего соседа.
— Я миллионер с детства, — почти не задумываясь срезал немец. — Вот сколько стоит этот закат? А это море и горы и пальмы. — Герд точно новенький экскурсовод в краеведческом музее небольшого города, рукою указывал на достопримечательности. — Для того, чтобы получать от жизни всё, совсем не обязательно иметь «нечто» в собственности. Лучше даже, не иметь ничего…Тот, кто заграбастал миллион, на самом деле озабочен миллионом проблем и оценить всю эту красоту он никогда не сможет. В прошлом, акции моей компании хорошо торговались на Нью-Йоркской бирже. Но я никак не мог успеть к сказочному рассвету, а если всё – же попадал на берег моря в подходящее время, то голова была забита страшной ерундой, что и вспоминать не хочется. Как – ни будь, я тебе подробно расскажу странную историю жизни Герда Кнайсля.
Чем на самом деле занимались сутки напролёт Герд и Талойс в кузове военной машины, на какие средства они существовали, мы так и не узнали. Хотя строили невероятные догадки в данном направлении, вплоть до наличия у них портативной «машины времени».
Однажды поутру грузовик с немецкими номерами бесследно исчез. Хотя вечером предыдущего дня мы принесли соседям только что пойманную макрель и минут десять неторопливо судачили о мире во всём мире. Ещё Герд попросил взаймы штопор и на прощание сказал – через полгода мир полетит в пропасть, а у нас на родине всё будет крутиться в тупиковом лабиринте. Он так и сказал – dead end maze.
Что тут поделать, штопора конечно жаль, но, как мы знаем из фильмов – настоящим миллионерам позволено всё.
Больше никогда ни немца Герда, ни его грузовика мы не встречали, мало того, ни один местный путешествующий бомж ни разу не упомянул про эту загадочную персону.
Ровно через шесть месяцев самолёты врезались в башни – близнецы в Нью-Йорке и по всему миру покатилась череда бесконечных войн и международных катаклизмов.
Но каждый раз, когда я смотрю из-под пальм на кроваво – красный рассвет, в голове роятся одни и те же мысли, каким образ Герд Кнайсль умудрился его выгодно продать и чью это родину он имел ввиду.