268 миль через Берингов пролив

ИДЕЯ.

В конце девяностых годов прошлого века я постоянно летал между Камчаткой и западным побережьем США. Работа в американской компании «Katmai lodge» заставляла как минимум раз в два месяца пересекать по воздуху Берингово море.

Мы «поставляли» в Россию американских туристов – рыбаков и охотников. Где – то 300 – 400 человек за сезон, который длился с мая по октябрь. На Камчатке американцев в первую очередь интересовала спортивная ловля микижи и трофейная охота на медведя и снежного барана, на Кольском – сёмга.

Но были и неожиданные исключения. Однажды пришлось организовывать приезд из канадского Ванкувера на Камчатку Татьяны Устиновой. Той самой знаменитой «геологини», что в 1941 году открыла долину Гейзеров. В конце свой научной карьеры Устинова жила и работала в Кишинёве, но после развала СССР её быстро сократили из НИИ и средств к существованию не осталось. В России родственников не было, а Москве на русских из таких окраин было наплевать. Таким образом Татьяна Ивановна и оказалась в Канаде, где давно проживала её старшая дочь.

В конце девяностых отношения между РФ и США были самыми тёплыми, в Сиэтле работало российское консульство, а через океан на регулярной основе летали две американские компании – «Alaskan» и «Reeves Aleutian». В те годы западный капитал активно вкладывал деньги в Сахалинские проекты и авиационный рейсы шли по маршруту – Сиэтл-Анкоридж-Анадырь-Петропавловск-Южно-Сахалинск.

Поэтому, я совершенно не удивился звонку из Нью-Йорка, не помню уж какого числа в феврале 1999 года. Некто за тридевять земель, вкрадчивым голосом поинтересовался, что я думаю по поводу пересечения Берингова пролива на водном мотоцикле. Собственно говоря, я на тот момент ничего в этой технике не смыслил, единственный опыт общения с данной механической причудой ограничивался классическим перевертышем в полмили от берега в Таиландской Паттае. Впечатление осталось не ахти какое, но по авантюристической натуре, немедля ни секунды, тотчас брякнул в трубку – отличная идея, конечно хочу!

Вот оказывается, как просто подписать себе смертный приговор.

А говоривший был человечек непростой — главный редактор американского журнала «Boating» Дэвид Сайдман. На тот момент самого крупного в мире печатного издания в данной сфере – 201343 постоянных подписчиков и более миллиона читателей ежемесячно!

Как в его голову вкралась эта сумасшедшая идея теперь уже неясно, но потребовалось ровно три года, чтобы она прошла все закоулки корпоративных согласований и утверждений и материализовалась в реальные тугрики в лице главного спонсора проекта – канадской компании «Bombardier», если говорить точнее – водного подразделения «Sea-Doo».

Забегая намного вперед оговорюсь, что именно долларовый телец в конечном итоге размыл начисто благородную суть экспедиции, подчинив конкретные спортивные задачи нуждам рекламного шоу.

ТЕXНИЧЕСКАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ.

В современном калейдоскопе развлечений на открытом воздухе у гидроциклов совершенно обособленная экологическая ниша. Забава данная не для тамбовского крестьянина и обозначена числиться в арсенале воротил, кто даже по виду не должен отличать двигатель внутреннего сгорания от паровозной топки. Привез пару коней на трейлере на водоем, погонял пару часиков перед восхищёнными глазами прекрасного пола и умотал восвояси к любимому компьютеру. Конечно, есть и редкие исключения из этих аксиом, и о конкретных представителях будет упомянуто в соответствующем месте.

В последнее десятилетие в мире появилось экспедиционное направление в зоне активности водных мотоциклов. Одним из самых ярких представителей в стане экстремальных путешественников на гидрах является Андрей Прудников из Сургута (Yamaha — центр). За плечами которого не одна тысяча морских миль в самых суровых условиях. А в Норвегии сейчас можно даже купить тур, где участники будут исследовать на гидроциклах фьорды в самом глухом заполярье. Расширяется география применения гидроциклов и в Арктике, даже на Чукотке (BRP Александр Ендальцев) сегодня можно найти профи в этом деле.

Поэтому вопросы надежности для подобных водных игрушек играют далеко не последнюю роль.

Вот именно с надежностью у «Sea-Doo» в те годы поганка то и вышла — то там грохнулись, то сям заглохли, чёрт знает где от берега. То есть для улучшения имиджа компании позарез нужен был рекламный акт, желательно групповой и достаточно громкий для последующей PR раскрутки.

Для данных целей Бомбардьевские начальники выделили три гидрика – две штуки GTXRFI (782 см3, вес 293 кг) и один GTI (718 см3, вес 269 кг). На последнем красавце, с зелеными разводами по бокам впоследствии и гарцевал Ваш покорный слуга.

То были совершенно обычные серийные машины, безо всяких подгонок и конверсий, с двухцилиндровыми инжекторными движками Rotax. Дополнительно были установлены лишь багажники на три двадцатилитровых канистры — своего бензобака в 56.5 литра для решения экспедиционных целей было бы явно недостаточно. Единственным реальным новшеством оказались ветрозащитные стекла. Сделаны они были из твёрдого пластика, что сулило почти обязательную травму «морды лица» на скорости при волнении.

Для сопровождения экспедиции был выбран девятиметровый катамаран «Glacier Bay» с двумя 140 сильными подвесными моторами «Suzuki».

— Почему именно Суза? — Спросил я у капитана катамарана, и одновременно владельца компании «Glacier Bay Boats» Лари Графа.

— Качество и надежность как у Xонды, а цена процентов на 20 меньше.

Завод Графа производил всего 300 катамаранов в год, оборачивая около 10 млн. долларов на круг. Говорят, что в конце девяностых нужно было выстоять не менее 5 месяцев чтобы заполучить у него предоплаченную лодку (средняя цена 75000$).

— Я люблю дальние переходы, — пояснял бородатый Лари, — вот и задумал сделать недорогое судно, пригодное к самым серьёзным морским передрягам.

Граф основал эту верфь в 1987 и продал в 2009.

Каждый участник экспедиции (в списках значилось 5 солистов) методично экипировался организаторами в плотно обтягивающие доспехи из 3 мм неопрена — мокрый костюм, носки, перчатки, анатомический пояс, аналогичные баретки на резиновом ходу, очками фирмы «Smith». Сверху полагалось облачиться в сухие латы (сухой костюм) с мощным зипером по плечам. За место кепки предлагался презервативоподобный кусок неопреновой ткани с вырезом для лица. Но в данное орудие инквизиторских пыток автор как ни тужился, так и не протиснулся со своим 60 с половиною по внешнему краю головы и впоследствии рисовал свою историю в Беринговом проливе, имея на голове камуфляжную бандану боливийского спецназа. Так вышло.

Мимоходом замечу — на большой и неровной тихоокеанской волне пришлось отказаться и от модных жёлтых очков «Smith» и по полной хватать огурцы открытой физиономией, лишь зажмуривая глаза от холодной соленой воды. То ли очки попали в каптерские запасы экспедиции из лыжного департамента, но капли воды после регулярных обливаний, особенно при вечернем солнце, оставляли на пластике радужные разводы, здорово мешавшие ориентироваться в открытом море. Где на пути постоянно встречались льдины и льдинки, столкновения с которыми были очень нежелательны при наших скоростях. Даже в июле Берингово море в высоких широтах может быть под завязку нашпиговано льдом.

Скажу напрямик, использование мокрого костюма для длительной езды на гидроцикле в заполярье – не самая лучшая идея. В течении дня температура воздуха здесь может скакать от нуля до плюс тридцати. И неподвижные, но пропотевшие части тела мгновенно сильно замерзают.  Вдобавок, в нашем случае, этот мокрый неопреновый изверг за 16 часов непрерывной носки так перетянул шею и запястья, что я еще пару дней по возвращению на материк раз десять докладывал интересующимся о происхождении странгуляционной борозды, или же делился опытом как выбраться из петли с минимальным ущербом для здоровья.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ.

Наконец настала пора перечислить всю массовку в гладко напомаженном Беринговоморском водевиле.

Девид Сайдман — 54 года сухопарый редактор, Нью-Йоркец до последней волосени, коих осталось у него на макушке совсем-совсем немного. В начале поездки постоянно хорохорился и бил себя в грудь, словно указывая окружающим на основного персонажа в постановке. Забегая несколько вперёд, отмечу — после часа езды на гидроцикле Дэйв принялся пенять на боли в спине и больше на железного коня не претендовал.

Лари Граф — 41 год, бесконечно влюбленный в море добродушный бородач. На гидроциклы смотрел с насмешкой и все свободное время мурлыкал под нос песни Боба Дилана, марафетил мылом и губкой катамаран, осматривал двигатели – то есть, совершал обычный намаз опытного морского волка.

Джим Торнстон — 46 лет, корреспондент журнала «National Geographic», родом из Пенсильвании. Годный для общежития в любых походных условиях. Каждое утро в немереных количествах поедал овсянку, а на ночь покрывал лицо полотенцем. Джим сразу получили кличку «Золотой мальчик». Издание, что он представлял, не только платило ему астрономическую сумму за каждый знак в тексте, но и застраховало парня по максимуму. В случае задержания Российскими пограничниками или еще какого казуса на сопредельной территории, журнал отстегнул бы ему 30000 $. На гидроцикле в Беринговом море отсидел три часа.

Тим Маккерчер — 30 лет, профессиональный испытатель водномоторной техники, сейчас отвечает на «Sea-Doo» за взаимоотношения с прессой. На таких обычно пашут, когда колхозный тракторист в запое. В седле провел все 16 часов сложной трассы.

Тед Ренкин — 46 лет, ведущий нескольких спортивных шоу из Канады. В одном месте точно сидит шило. Фотогеничен и без меры улыбчив. На гидроцикле оттянул всего 3 часа. Рот надо обязательно подвязывать, иначе плотно садится на ухо. Любимец теток.

Стив Вейр — 46 лет, сценарист, мама экспедиции — без его бутербродов и поздневечерниx ужинов (как правило они проходили не ранее 2 ночи) мы бы точно румынки откинули уже на следующий день по прибытию на Аляску. Работает на Ренкина и предохраняет шоумена и оператора от всевозможных напастей. Например, в Теллере, подвыпивший эскимос пытался оглоушить Войтека дубиной, но солидный, далеко за центнер Стив, мгновенно усмирил чудака.

Войтек Козловски — 35 лет, оператор. Шизик от кино, наверное, втихаря живет с камерой что бы другим не повадно было. Кое как мямлит на русском, но всё понимает.

Брет Ван Вреден — 25 лет, чемпион США в гонках на гидроциклаx 1997 года. Сейчас механик сборной Бразилии по аквабайку. Техник — виртуоз. В Берингов пролив не ходил и ждал экспедицию на берегу.

Андрей Великанов — 42 года, выступает в роли автора заметок, на гидроцикле в проливе отпахал 12 часов, в прошлой жизни специалист по снегоходному делу. Законный представитель журнала «Катера и яхты», флаг которого гордо реял в Беринговом проливе, пока бесследно не исчез в районе острова Ратманова, в расположении Российской погранзаставы.

Прочие лица будут периодически появляться в мизансценах, не влияя существенно на основное течение событий.

Массовка — золотоискатели, официозы, эскимосы и инуиты и ещё кто –то из местных племен («научники» насчитали на Аляске 29 этносов), русские пограничники, моржи, тюлени, киты, чайка -глупыш и т.д.

Основное место событий — Аляска и прилегающие воды. Аляска —  самый большой штат США (приблизительно одна пятая территории всей страны). Аляска, в переводе с одного из индейских наречий – Большая Страна.

Впрочем, если посмотреть географические карты позапрошлого века, то получалось что наша тогдашняя экспедиция все время болталась в родных территориальных водах. Ведь по договору 1824 года между Россией и США, границы сфер влияния между странами проходили по широте 54 градуса и 40 минут. Причем наша родина была настолько грозна в те времена, что обещала конфисковать любое иностранное судно, приблизившиеся к берегу ближе 100 итальянских (115 английских) миль.

То, что Аляска не совсем обычные американские реалии, я разглядел уже в салоне 737 Боинга, летевшего из Анкориджа в Ном. В забитом салоне, несмотря на раннее утро, косоглазый, загорелый и всякий прочий не дремавший пассажир, принялся шустро заказывать у стюрок разнообразный алкоголизм — наши люди!

Малюсенькие пыльные аэропорты — заполярный Котцебу и Ном, с сутолокой, суетой и неразберихой — ну чем не якутские Черский или Чокурдаx, только лопочут здесь «якуты» на иностранном наречии.

Настроение было великолепное, как после приема в пионеры в доме ветеранов сцены на Петровском острове, что на Петроградской стороне. Ведь то был совершенно особенный случай! Вместе с классом меня в пионеры не приняли. Ибо директор школы – Козлиха (В.Е.Козлова), приравняла беготню по крышам зданий на Большом проспекте ПС к злостному хулиганству. После муторного разбирательства и грозного родительского комитета, целый год я имел возможность не получать нагоняи за мятый красный галстук. Но в конце концов, несколько «отпетых хулиганов» отвели в вышеназванную богадельню, где очень старый актёр, когда – то принимавший участие в революционных постановках, слюняво поцеловал меня в висок и навечно «зачислил в списки части». Именно так он и сказал, видимо перепутав роли и события.

Врать не стану, впервые в жизни находясь в добротном замесе американо-канадской экспедиции я здорово разочаровался в организаторских способностях североамериканцев. Именно тогда стало понятно – демократии не место в открытом океане!

СЦЕНАРИЙ.

По первоначальному продюсерскому плану мне отводилась роль «языка». Связаться с Чукоткой, получить визы и рассеять всякий бюрократический туман у российского берега, а также оговорить вопросы гуманитарной помощи для жителей посёлка Уэллен.

— Про гуманитарку лучше сразу забыть, — первый из полезных советов, полученный мною в Московском клубе «Приключения Д.Шпаро», — таможня расквасит экспедицию как бог черепаху. На Чукотке ничего не делится даже на два!

У известного яхтсмена Николая Литау узнал немногие подробности по погоде и «политданные» — в какое официальное окно автономного округа стучать в первую очередь, а в куда и ломится не стоит. Также сильно подмог адресами и явками Чукотский путешественник Афанасий Маковнев и бизнесмен из Бухты Провидения Виктор Рекун, без помощи которого вряд ли что-нибудь срослось за нашим карточным столом. Деловито общались со мной и Провиденские начальники Александр Батура и Иосиф Забродский, но, к сожалению, не все было в их власти. Протягивал руку дружбы и мистический Петр Климов из Анадыря, но до пожатия дело так и не склеилось. Тем не менее факт оставался фактом — полным пакетом информации об официальном пересечении Берингова пролива водным путём не владел никто! Но не зря мудрецы первых пятилеток говорили — с миру по нитке, трезвому — бутылка!

В общем, спасибо всем (и редакции «КиЯ» в том числе) за веру и бескорыстную поддержку. Откровенно саботировали мероприятие только Московские коммерческие структуры, реализующие в РФ водно-моторный гардероб. Почему-то никто не желал застолбить свои имена в ведущих изданиях (впоследствии о переходе через пролив подробно написали 12 приключенческих и технических журналов по всему миру, не говоря уж про интернет).

На тот момент я был в хорошей боевой форме по части всех закоулков въездной бюрократии, но, чтобы вопрос получения простейшего приглашения на священную Чукотскую землю отнимет столько сил, эмоций и материальных ресурсов, вряд ли предвидел. Посудите сами — за три месяца канцелярских и эпистолярных мук, на моём рабочем столе скопилось 163 страницы факсов и 70 бумажных копий от официальных посланий по электронной почте. Сюда надо прибавить ещё телефонные переговоры на 700 долларов.

Оказалось, что на проникновение в вожделенные пенаты даже гражданина России (!) требовалось личное разрешения тогдашнего начальника Чукотки господина Назарова или еще кого из ближайшего окружения. В департаменте национальностей Чукотской губернии мое детское удивление враз урезонила ответственный работник Л.Г.Будникова

— А чего это вы суетитесь, родненький, у нас минимальный срок рассмотрения подобных вопросов 60 дней. И не факт, что решение будет в вашу пользу.

И хотя все на другом конце провода были вроде доброжелательны и милы, но, как и в советские времена чувствовалось что господствует в округе коллективный ум политбюро — концов тут не найдешь, так же, как и виноватых.

Впервые тогда вслух посетовал, что навсегда сгинула советская власть с органами Народного Контроля, куда можно было пожаловаться на нерасторопных чиновников.

Не смог я официально достучаться до пограничников во главе с начальником местного «погранотряда» Пал Ефимычем Павленко (Пограничное Управление ФСБ РФ по восточному арктическому району). Его дубовый стол находился в Петропавловске – Камчатском. Оттуда меня деликатно и с уважением, но мягко послали на согласование в Москву, и в златоглавой – на три буквы, выразившиеся в полном игнорировании писем и телефонных звонков.

В дальнейшей жизни я лично познакомился с Пал Ефимычем, который оказался самым замечательным и весёлым персонажем, автором восьми книжек про пограничную долю. Он несколько раз приглашал половить рыбу или поохотиться на погранзаставах вдоль финской границы.

Зато у канадско – американского проекта с российской стороны сразу возникла масса противников (читай претендентов на долларовую подпитку). Природоохранная единица под названием «Беренгия» мгновенно раззуделась о непоправимом уроне экологии региона от трёх гидроциклов и сразу потребовала согласования.

Впрочем, это уже стало доброй традицией в постсоветский период, когда куча природоохранных ведомств дурит нам головы нормативными актами и экспертизами, когда дитя уже либо умер, либо еще не родился.

Знаменитое Распоряжении Администрации Чукотского Автономного Округа от 22.06.99 за номером 150-рз было озаглавлено так:

«О въезде граждан США, Канады и гражданина России на территорию Чукотки».  Обратите внимание —  российский гражданин намеренно ставился на последнее место в списке, дабы показать кто в Чукотском доме хозяин.

Хотя может эти проволочки были предначертаны самой историей, ведь чукчи завсегда отказывались платить ясак государям Российским, пока их доводы в середине XVIII века не опроверг лихой драгунский майор Дмитрий Павлуцкий.

Через несколько месяцев канцелярской волокиты меня возник чисто охотничий азарт и, в конце концов, за один день до вылета на Аляску визы были все-таки получены. Правда корреспонденту «National Geographic» во въезде на Чукотку было намертво отказано. Но где наша не пропадала! Нужную бумазею я все же вырвал окольным путем. Спасибо консульству РФ в Сиэтле. Впоследствии, небольшой коррупционный коэффициент был с пониманием зачтён американской стороной в моей платёжной ведомости. 

Самый большой фурункул на теле еще не состоявшейся экспедиции зрел в Анадыре – местный «адмирал Нельсон» указывали нам точки пересечения границы в таком открытом море, что проще было, не выходя на маршрут, сразу затопить гидрики у пирса.

В добавок, российская сторона жёстко настаивала на подписание договора, где за один день «услуг» на пути следования о.Ратманова — мыс Дежнева — Уэллен, с нас предполагалось слупить 30000$. В результате мучительных торгов я скостил эту цифру до двадцатки, но дальше невидимый чукотский противник стоял насмерть. В комплекс работ принимающей стороны входила тень вертолёта Ми -8 над головами и печатки в паспорта, которые ребятам должны были шлёпнуть в Буxте Провидения.

— Реально червонец затрат, — подсказал один Провиденский зубр, кто не раз организовывал туристические экспедиции в описываемых широтах. Но в уши бога слова его не проникли, а мы в конце концов в последнюю секунду умудрились виртуозно разыграть Тернопольский вариант преферанса на семерной и остаться при своих. Фиг вам, камрады – чукчи, денежки!

Забавно, но ни американские пограничники, ни какие – ли ещё официальные лица, ни к экспедиции, ни к технике, никаких требований не выдвигали. Вся их американская бюрократия ограничилась приходом в гостиницу где мы жили в городке Теллер то ли пожарника, по совместительству пограничника, или наоборот, пограничника – пожарника. Он посидел минут пятнадцать в кают компании, послушал об экспедиционных планах, не проверил ни одного документа, выпил добрую стопку привозного виски, занюхал рукавом и был таков.

Полностью наша группа должна была воссоединится в Номе, затем на катамаране по морю подняться до городка Теллер, известным лишь приземлением тут в 1926 годы Амундсена на дирижабле «Норвегия». В этом городе нам в последний раз полагалось помять бока в помещении гостиничного типа (выше по берегу ночлег возможен лишь по договоренности с местными индейскими вождями).

Затем, по погоде, уже на водных мотоциклах предполагалось покрыть первое  плечо (60 миль) до поселка Уэльс, прилепившегося на самой пипочке мыса принца Уэльского. Тут должен был состояться совет в Филях перед основным 51 мильным броском мимо островов Крузенштерна и Ратманова на Чукотку. В планах на потом, американские сценаристы начинали путаться, заночевать в Буxте Провидения или посёлке Уэллен. Конкретной точки не называлось, ведь для главного экспедиционного спонсора – «Bombardier», важнее всего было намотать немеряное количество миль на гидроциклаx в высоких широтах с возможными экстремаль — шоу и леденящими душу зрителя приключениями. Ведь верхом на гидроциклах в Беринговом проливе мы застолбились первыми в мире! А это давало PR акции главный козырь.

Я наблюдал за происходящим как – бы со стороны, считая американцев и канадцев уже проглотившими пуд соли в подобных вопросах. Теперь понимаю – если бы вовремя вмешался и расставил точки в предложении как надо, дальнейшие события могли развернутся совершенно иначе.

Кстати с топонимикой названий островов в центре Берингова пролива есть определённые недопонимания.

На всех американских лоциях они обозначены Диомидами, Большим и Малым. Так их назвал Витус Беринг, посетивший острова в составе русской экспедиции 16 августа 1728 года, в день святого Диомида. Российские же картографы предпочитают написание данное английским исследователем Фредериком Бичи в 1826 г. Видимо, по более благозвучной для русского духа манерности. То есть на российских картах это остров Ратманова (Большой Диомид) и Крузенштерна (Малый Диомид).

СОБЫТИЯ.

Ном — Теллер

Под самый вечер 28 июня 1999 года мои сандалии зашаркали по пыльной мостовой Нома, так называемой столице северо-запада Аляски. Тогда в городе проживало около 4500 человек (чуть более половины аборигены), а на изломе XIX столетия, в вихре золотой лихорадки, когда три счастливых шведа наткнулись на золотишко в ручейке неподалеку, в Номе наблюдалось самое настоящее столпотворение. 120000 искателей за удачей со всего мира, палатки которых тянулись на 30 миль вдоль берега океана. Моют тут золото и сейчас, прямо в черте города, на пляже, где и был найден в 1985 году последний приличный самородок (8 см — 30 гр.). Кто лопатой и ржавым лотком в стоптанных дедами штиблетах, а кто «пожирнее» с использованием плавучей драги и гидрокостюма. В хороший день можно хапнуть 2-3 унции драгоценного металла. Волна и ветер раздают дивиденды в Номе ежедневно, даже летом желательно иметь при себе куртку. Тут же на песочке нехитрый старательский скарб, костерки, палатки трудяг. Проводил нас к старателям мэр города — Джон Xэндэланд, крепко скроенный добродушный бородач среднего возраста, гордо неся живот прямёхонько по центру проезжей части главной улицы Нома. Фыркающие газами авто почтительно расступались, и всякий водитель махал нам рукой.  И мэр он по совместительству, ведь получает в неделю всего 75 $ от большого белого вождя из Вашингтона, то есть мэрское дело, вроде, как и хобби.

Большинство зданий в Номе по-прежнему деревянные, что в былые годы приводило к сильнейшим пожарам (самый крупный в 1935 году). Есть две версии происхождения названия города, первая — от эскимосского слова «кно-но-ме» — «я не знаю». Другая, более предпочтительная в глазах современных исследователей — история Британского офицера-топографа. В 1850 году увидев значительный мыс без названия он написал на карте «name», то есть – «имя» и рядом поставил знак вопроса. В последствии вопросительный знак куда-то запропастился и к мысу, а затем и к поселку навсегда прикрепилось сегодняшнее название. Во время второй мировой войны в Номе базировались американские самолеты, летавшие по лендлизу в СССР. Сейчас городишко посещают около 25000 туристов в год.

В этих краях автомобильный вид транспорта далеко не главный — даже молодые пацанки лихо фигуряют на квадроциклах, ну а зимою в этой части Аляски, король-королевич — снегоход. Хотя сегодня Ном наиболее известен в мире благодаря Идатроду (1200 мильная гонка на собачьих упряжках стартующая от Анкориджа в первую субботу марта). Но в самом городе знаменитых лобастых xаски не видно. Ведь содержать упряжку для гонок дело дорогое (говорят требуется не менее 50000$ в год).

Вообще Идатрод — название шахтёрской деревушки, а по «идатрод трэйл» всегда возили почту, товары и золото. Идея проводить гонки на собачьих упряжках возникла внезапно. В 1925 году, Ном погибал от эпидемии дифтерии и был спасен лишь лекарствами, доставленными за 128 часов (674 мили) упряжкой с вожаком Бальто. Этот бросок был окрещен спасенными – «гонками против смерти» и перипетии тех событий бережно и восторженно пересуживаются номчанами и поныне.

Двуногих типажей, словно сошедших с картин давних лет, на местном променаде мельтешит не мало и думаю, при неправильной расфасовке вопроса, в Номе можно быстро схлопотать по лицу как у нас в любом районном центре.

Не дал на пиво, или косо посмотрел… В общем – сами знаете продолжение сюжета. За недостатком времени и непредсказуемости последствий, эксперимент в натуре поставить не удалось.

Увидеть с утра пьяного эскимоса — дело верное. 75 центов наличными, и на тебе, фотографируйся в обнимку с особью женского пола, совершенно неопределенного возраста у деревянного памятника Аляске, виртуозно высеченного обычной мотопилой. Хотя в Русской Америке (закон от 1 января 1848 г.) продавать эскимосам спиртное категорически не разрешалось. Впрочем, некоторые проныры умудрялись выловчить у заезжей купеческой братии 100 граммовик огненной воды в обмен на шкуру лисицы. Легальным тогда был только табак (в 1697 году Петр 1 отменил смертный указ императора Михаила за операции с табаком), 2 пуда которого на Аляске меняли на 16 лисиц и 20 куниц.

В принципе, если зажмурить глаза от иноземных вывесок и лопотания, то в Номе можно точь-в-точь распознать Среднеколымск, где в аэропорту на вас со стены грозно поглядывает Юрий Гагарин с философски — беркутиным якутским лицом. В 1999 тут проживала и небольшая русская колония — 10 человек, все беглецы из Буxты Провидения, побратима Нома, куда летом еженедельно летали небольшие самолетики возя туристов и слезы бизнеса.  В те годы в Номе на постоянке значился даже бывший партработник с Чукотки, правда на тот момент он руководил автомобилем такси, но очень важный товарищ. Как говорили мне советские номчанки – хохотушки, здесь хорошо строить новую жизнь, все помогают. Одна проблема — как не помереть со скуки.

— А проститутки в Номе есть? –Ошарашил девушек вопросом Золотой Джим.

— Есть проблемы? – Не растерялись хохотушки. – Звоните 911.

К слову, когда я однажды возил группу американских охотников в Беларусь, именно милиционер привозил им весёлых девушек из ближайшего райцентра.

Прямо на заднем дворе крохотного магазина, торговавшего в основном снегоходами, мы придавали гидроциклам боевой вид. Собирал то конечно Вреден с Тимом, участие прочих экспедиционных красавчиков ограничивалось функциями «подай – подержи» и наклейкой переводных картинок компаний – спонсоров. Мне досталось заботливо разглаживать имя Raymond Weil, часовщика из Женевы. В 1999 году минимум 2500 $ за штуку.

Наведались мы и на метеостанцию, где метеоролог, практически с порога огорошил — Если мне посулят даже миллион долларов, я все равно не сунусь в пролив! В качестве веского доказательства собственной правоты, этот небритый детина предъявил номер газеты «Daily News of Alaska» (31.08.98), где сообщалось, что прекращены поиски шести жителей Малого Диомида, бесследно исчезнувшие на пути в посёлок Уэльс.

Спозаранку 29 июня основная часть группы задорно втиснулась в белоснежный «Glacier Bay», взявший курс на Теллер – крохотный посёлок, расположенный всего в 72 милях севернее Нома. Но это расстояние по пыльной дороге, а вот по морю — целых пять часов на рваном ветру.

Берингово море посапывало штилевыми дремотами и, несмотря на 25 градусную жару, то тут то там подмигивали рождественскими блестками причудливые льдины, наиболее выдающиеся из которых можно было смело приравнять к айсбергу, сгубившему «Титаник». Практически сразу, слева по борту нарисовался необитаемый остров Sledge славный своими авиакатастрофами. Дело в том, что он торчит из моря-океана прямёхонько на траверсе Нома и в тумане то один, то другой самолетик нечаянно целует отвесные хмурые скалы этого безмолвного чудовища.

Расплывчатая глыба King island тоже присутствовала в картине, но значительно левее, совершенно вдали от проложенного Лари Графом курса. С Королевского острова 22 августа 1732 года вышли в обратную дорогу на судне «Св. Гавриил» Михаил Гвоздев и Иван Федоров. После открытия Аляски они дошли до устья реки Камчатки всего за 6 дней.

Берингово море всегда непредсказуемо, вот и в тот день, буквально за пол часа, летняя жара внезапно исчезла под натиском крепкого северного ветра.

Уже совсем под вечер (а в это время года солнце не скрывается тут ни на миг) мы встали на якорь в Теллере, где поглазеть на невиданный доселе катамаран высыпало немалое количество взрослого населения, ну а поселковые дети пожаловали в полном составе. Многие малолетки от избытка эмоций ринулись в море, где и пробултыxались в десятиградусной воде без малого два часа — даже глазам было холодно глядеть на данную забаву, а эскимосам хоть бы xны!

Ребятишки пытались с воды забраться на катамаран, но выпуклый пластик борта не особо способствовал их хитрым замыслам. Тут невольно вспоминались книжные рассказы про плавания Кука, когда местное население зубами выдергивало гвозди из обшивки судна.

Видимо, в том же направлении думал и наш Ларри Граф, соорудивший систему блоков и веревок, оттянувшую катамаран со всем жизнеобеспечением метров на 70 от берега.

Слово эскимос обозначает человека, потребляющего сырое мясо, в то время как чукча — оленевод. Интересная история здесь получилась с северными оленями. Их интродуцировали на Аляску из Сибири в конце XIX века, но обучали эскимосов пастушьему делу специалисты с противоположного края Российской Империи —  лапландцы из Чуxны.

Вначале американцы в учителя позвали соседей — чукчей, но те оказались «чересчур темпераментны, непослушны и не склонны ни к какому порядку», как говорилось об эксперименте в отчете автора проекта Шелдона Джексона.

Тем временем, наш Золотой мальчик – корреспондент NG Джим, обрабатывал на берегу вопросами первого попавшегося под руку аборигена.

— Отец мой с Малого Диомида будет, как-то поехал к родственникам на Большой остров, так его на месяц «совиетс» загнали работать в шахты. – Показывал рукою в сторону России житель Теллера. – А какой из эскимоса шахтёр!

— А как он вернулся на Аляску? – Не мог успокоиться Джим.

— Помогли боги и бюро по делам индейцев при президенте США.

В поселке с населением в 270 человек всем и вся владел европеоид по имени Рик Блоджет. И магазином, и дизельной и единственной гостиницей. На кредитку или чек смотреть он не станет и работает только с наличными! Вот вам и США!

Ни алкоголя, ни игровых автоматов в городе нет, зато есть мгновенная бумажная лотерея. Распечатал крохотный конвертик – читай приговор. Местные личности просаживают в лотерейку прилично. Сам наблюдал, как народ тянулся к кассе со скомканными сотками и полтинниками. Где эскимосские товарищи берут доллары, докопаться не удалось, знаю лишь, что от государства любой коренной житель Теллера получал тогда примерно 1500$ в год.

— Где работаешь — Спросил я у бесцельно вертящегося на велосипеде в пределах детской спортплощадки эскимоса в потёртой военной форме.

Он катался по кругу уже давно и точно минут десять под моим наблюдением, но остановился лишь в момент, когда я махнул рукой.

— Мне уже сорок лет, и я много работал, — охотно ответил Даниель Опик, — пришла пора осмотреться и подумать…

И тут же принялся с театральными интонациями рассказывать про предков, что всегда показывали чукчам кузькину мать.

— Они сюда приплыли и хотели ловить нашу рыбу и зверя бить, но мы их всех поубивали, всех, кроме одного, которого отправили обратно на Чукотку. Чтобы он всем там поведал о непобедимости эскимосов!

Не зная, что я русский, Опик тотчас принялся травить байки как его прадеды вдобавок хорошо всыпали и русским казакам — вот за той сопочкой, — он неопределенно помахал рукой в сторону от поселка где располагалось кладбище.

Эдакую историческую агрессивность малых народов и возвеличивание собственной роли в истории, я наблюдал не раз, особенно в годы работы в Якутии. Где не единожды у походного костерка знаменитый Кеша Кондаков в лицах пересказывал байки, как якуты спасли Россию от чукотского завоевания в XVI веке. По Кондакову всегда получалось — не будь республики Саха, не править бы Романовым 300 лет на одной шестой Земли.

Узнав, что мы отправляемся покорять Берингов пролив, Даниель Опик закатил глаза и повернул плоское лицо к небу и зашелестел губами – когда незваный проникает в Авабаябах, то Санна может приготовить самый неприятный сюрприз – вечное безумие или даже смерть!

Авабаябах у алеутов – священное место, а богиня Санна – хозяйка морских животных, живущая в эскимосском царстве мёртвых.

Самое известное историческое событие Теллера — внезапное приземление, из-за непогоды дирижабля «Norge» Роальда Амундсена, летевшего со Шпицбергена. Но никаких памятных табличек по этому поводу нигде нет и в помине. Только в Номе, у мэрии застыла верхняя часть тела полярного викинга с задумчивым взглядом в будущее.

Ритм жизни Теллера приурочен к – «деревенскому времени». Так назвал его Опик. Летом до двух-трёх ночи народ шарашится по улицам, зато поутру, часов до десяти, поселок словно вымер. Занятия в школе начинаются в 9.45, т.к. ранее ни учителей, ни учеников не добудиться. Попытки втиснуть расписание в американские стандарты не увенчались успехом.

Полиции тут нет и в помине, ведь если эскимос что и возьмет без спроса, то взаймы.

Лучший пример поселковой морали я обнаружил в виде небольшого объявления, пришпиленного парой ржавых кнопок на почте – «В последний раз предупреждаю, кто тронет моих олений — будет иметь дело лично со мной. Сэм Тувик».

Для эскимоса все в жизни временное, с такой меркой он и подходит к решению вопросов собственности — я беру твое, а ты, если желаешь — мое. Бытие вертится вокруг рыбалки, да охоты, но правил этого дела пересказать мне не смог никто, принимая автора за докучливого идиота с материка.

— Рыбу начинаем добывать в июне, потом идёт морской зверь, после мускусный бык, затем опять птица, а олени круглый год. Вот, как трактуются здесь правила.

Отношение к природе — соответствующее, нашенское, российское! И зверь, и птица рядом с Теллером прочно научены цивилизацией. Завидел человека – улепётывай, что есть мочи!

Так же как на Российских севераx «великий и могучий», тутошний аглицкий напрочь стер эскимосские наречия — лишь старики могут сложить песню или стихи на родном языке.

Цены для приезжих в магазине очень кусачие, но слова «токи-токи», что на эскимосском значит купи-продай или поменяемся слышишь повсюду.В конце дня водные мотоциклы подвезли на трейлере и тотчас спустили в загадочно-непредсказуемое Берингово море. День закончился поздним ужином и предстартовой неразберихой в кают – компании. Солнце даже не спряталось за ту сопочку, где эскимосы «положили» много русских.

Ясная погода давала стопроцентное добро, и наша целеустремленная интернациональная семейка сразу поутру принялась упаковываться в наряды «Варяжского гостя». Произвести данный обряд без посторонней помощи оказалось не так-то просто, Джим забавно дрыгал ногами в потугаx натянуть вязкую колготу неопрена.  В этот момент он один в один походил на Дуремара из детской сказки.

Поверх ботинок опытный гонщик Тим, принялся мотать серую липкую ленту, мы конечно же повторили странные манипуляции основного гонщика, хотя смысла в данной операции не было — даже просочившись в неопреновый башмак, вода все равно бы быстренько нагрелась до температуры тела.

Священная заповедь полярника гласит — перед залезанием в неопрен следует ни есть, ни пить, зато троекратно облегчиться.

В первой тройке гонщиков значились Тим, Дэвид и автор с гордым флагом родного журнала и триколором принайтованными к багажнику. С Российским флажком вышел некий конфуз. Американцы по рассеянности, или забывчивости, не прихватили с собою звездно-полосатого друга. В результате образовалась фракция большинства утверждавшая, что экспедиции не следует идти только под регалиями Российской Федерации. Я понятливо кивал головой, но втихаря упросил кинооператора — славянина примотать «бесик», поскольку самому такой откровенно недружественный демарш сделать было политически неверно. Войцех с большой готовностью исполнил все вмиг, но прикрутил наш флаг к древку кверху ногами. Тем самым задав впоследствии задачки погранцам с Ратманова — кто мы есть на самом деле – чеxи, сербы или голландцы. Но дело сделано, Российский флаг присутствовал во всех кино-журнальных историях. Хоть и вверх тормашками, но был!

То есть, не смотря на многовековые тёрки между Россией и Польшей, когда надо насолить американцам, все славяне – братья.

Идём на Диомиды.

В девять утра Тим махнул рукой в сторону севера, и мы рванулись в бой!

Какой русский не любит быстрой езды! Вспомнил я классика лишь в минуту, когда почему-то обернулся в надежде перекинуться словечком или взглядом с товарищами, но даже на дальних горизонтах ни то, что гидриков, но и лодки сопровождения не наблюдалось!

— Дурман, мираж, кыш проклятый, — я машинально провел мокрой рукой по солнцезащитным очкам, словно пытаясь снять плотную вуаль пустых серо-синих горизонтов, — что же у этих собак там стряслось?

Про радиостанцию я конечно забыл. Щелчок тумблера и мгновенно из рации вылезла приличных размеров нецензурная абракадабра, я и слов таких раньше не слышал! Вслед за бранью последовала нотация, из которой стало ясно — следовать ты ОБЯЗАН в фокусной близости съемочной группы.

Вот что значит чётко не обозначить задачу!

Ждал я этих американских колоссов не менее получаса пока едва различил левее и сзади некрупную букашку катамарана вокруг которого жужжали москиты гидроциклов.

После сближения с основными силами обнаружилось, что главнейший редактор Дэйв уже более не атлет — олимпионик, у него что-то стрельнуло, где-то кольнуло и теперь сухощавый житель Нью-Йорка — весело тянет пивко в каюте уютного катамарана.

Попутно мне сообщили, что «есть мнение» не идти на Уэльс и рубануться прямиком на Малый Диомид и, если позволит ледовая обстановка, зайти на Fairway rock — самый маленький островок в Беринговом проливе (площадью 300 кв. м). Можно сказать, просто здоровенная скала. Объяснения этим изменениям в планах оказалось простым — в Уэлсе не нашлось ночлега про нашу душу, ровно, как и излишков бензина для залётных пижонов. Конечно жаль, что не удастся увидеть самое старое эскимосское поселение Беренгии а может даже и всей Аляски, где 21 августа 1732 года бросили якорь первые европейцы — Михаил Гвоздев и Иван Федоров.

Имя принца Уэльского в 1778 году присвоил мысу капитан Кук, умудрившийся выменять у местных жителей 200 кг свежей рыбы на 4 старых ножа. Что не удивительно, ведь с рыбой, птицей и морским зверем тут всё в порядке. В тот год Уэльские обитатели добыли 700 моржей.

Еще в 70 годы ХХ века благосостояние эскимосской семьи определялось по количеству голов ластоногого установленных на крыше иглу (примитивная коробка 3x3xx1.5 из выброшенных океаном деревьев, с окном из моржового желудка и маленькой дверью, куда влезть можно было лишь одним способом — одновременно просовывая ногу и плечи с головой в придачу).

Когда моржовый ус начинал свободно выдергиваться от естественного гниения, немедля голова доставлялась к столу на усладу всей семьи.

Приблизительно так же здесь поступают с тюленем — снимают шкуру через рот, оставляя на ней жир, а в образовавшийся мешок сваливают кости и уток в перьях. Блюдо созревает до полной готовности целый год, ну а после, милости прошу, угощайтесь!

Наиболее приемлемым европейскому глазу казался рецепт эскимосского мороженного которое удалось отведать. Тундровые ягоды морошки, взбитые с тюленьим жиром, выглядели забавно, но желудок тревожно урчал, что всегда не лучший исход застолья для путешественника.

Точно также, как и в политбюро ЦК КПСС, где господствовал коллективный разум, конкретного автора изменения экспедиционных планов найти не удалось. Но при таком раскладе приключение в проливе увеличивалось как минимум в три раза. Хотя и посетить Фэйервей рок было здорово. Для эскимосов эта скала — обычный яичный инкубатор, ведь чайка, как и курица откладывают в гнездо яйцо взамен изъятого, чем и пользуются люди.

Впрочем, мне еще памятны были слова, услышанные вечером в гостинице от местного многоопытного морехода Вила – «чем меньше времени проведете в Беринговом проливе, тем больше шансов остаться живыми. Льдины и постоянно меняющий ветер, а значит и волна — вот главная опасность! Ваши жалкие тараxтелки, вкупе с пластмассовой лодочкой будут сломаны как спички, и никто, кроме бога не поможет. Но, если бы я имел такой шанс ступить на русскую землю, то обязательно бы рискнул!»

Тогда в гостинице, англоязычные участники экспедиции на прямую речь Вила лишь усмехнулись, а владелец белоснежного катамарана в добавок ещё обиделся.

Лишь я со всей серьёзностью отнёсся к словам бывалого морского волка, ибо, как выяснилось в дальнейшем, кроме меня, никто из участников экспедиции не имел никакого опыта длительных автономных путешествий за полярным кругом. Хотя, в графе гидроциклы, и в моей трудовой книжке стоял жирный прочерк. Главными достижениями на тот момент были тысячекилометровые маршруты на снегоходах по Кольскому полуострову и Камчатке, сплавы на байдарках на севере Якутии и очень трудный одиночный переход по Колыме и её притоку – реке Берёзовка в июне 1981 года. Мотор «Нептун 23», установленный на транце «Казанки» без булей, всегда считался не самым ненадёжным другом в северном хозяйстве. У этого движка между поддоном и дейдвудом московские конструкторы зачем – то оставили приличную щель. Через которую при неблагоприятных погодных условиях на свечи регулярно попадала вода. Ни средств связи, ни карты и приборов, ни спасательного жилета у меня не было. В лодке лежало два здоровенных мешка мяса (один – лось, другой – медведь) и восемь полных баков бензина А-76.

Не успели мы провести рокировку наездников, как произошел досадный казус – заменивший Сайдмана «Золотой Джим» тотчас потерял багажник с тремя канистрами бензина. Это было очень дурным знаком. В высоких широтах по обе стороны Берингова моря, 60 литров горючего весьма резонный аргумент в диалоге со стихиями или местными баронами. Бывают ситуации, когда купить его просто негде и ни за какие деньги! Ко всему прочему мы ещё бездельничали на воде лишних 30-40 минут, пока катамаран утюжил замысловатыми галсами окрестности в поисках ярко красных пластмассовых ёмкостей. Но всё было тщетно.

Берег по правой руке навевал уныние своей тундровой лысостью с проседями нерастаявшего июльского снега. Волна гуляла небольшая, хотя ветер флиртовал с нею весьма надменно и сидеть на гидроцикле удавалось редко, в лучшем случае, на одном колене. То есть мы продвигались вперёд стоя на раме гидры исключительно на полусогнутых. В неопрене было мучительно жарко и пот лил не слабее чем в хорошо налаженной сауне.

Через три часа после выхода в море, наша кавалькада резко повернула от Аляски на запад и взяла курс на самый маленький остров в Беринговом проливе. Но милях в трёх от берега мы внезапно врезались в такие пакеты льда, что пришлось без промедления уйти на север в поисках свободного прохода.

Исторические хроники сохранили свидетельства, что 10 июля 1817 года корабль «Рюрик» под командованием Отто фон Котцебу был начисто блокирован льдинами именно здесь.

Стало заметно холоднее, и ртутный столбик с 25 по Цельсию незаметно опустился до шести градусов. В голове всё чаще стали мелькать картинки с оставленной в Теллере тёплой одеждой.

Самым опытным в этой ситуации оказался канадец Ренкин. Конечно еврей! Вместо неопрена, под сухой костюм он натянул шерстяные свитер и трико. Впрочем, погода пока благоволила экспедиции – сложно представить гидроциклы среди айсбергов при значительном ветре и шторме. Из-за разницы масс, глыбы льда двигались с различной скоростью и периодически сталкивались между собой с леденящим душу грохотом. Если гидра случайно окажется между этих исполинов – до свидания мама!

Кое как мы медленно занялись разгадкой ледовых кроссвордов, с гидроцикла они порою вообще смотрелись сплошной стеной, но с борта катамарана, капитан Граф видел нужные щёлочки, и мы покорно следовали за катером.

Неожиданно возникшие ледяные декорации с одной стороны приубавили пыл актёров и скорость процессии, но с другой распалили азарт канадских киношников. Постоянно по рации поступали команды остановиться, развернуться и даже заехать на айсберг! Короче, киногерои допрыгались до сцены, когда в очередной раз сталкивая один из гидроциклов со льдины, было выведено из строя рулевое управление. Понятное дело, русские всегда виноваты. То есть злополучный гидрик оказался моим, хотя все три машины сталкивались в воду совместно. Но я упрямо отнекивался от признания вины, многозначительно поднимая кверху указательный палец, призывая самого господа в свидетели и, на всякий случай кося покрасневший от ветра и яркого льда глаз в сторону Чукотки.

Ведь техники езды по льду на водном мотоцикле еще никто не придумал!

Попытки провести ремонтные работы в полевых условиях результата не дали, а ныряние под мертвого коня лишь подтвердило диагноз – больной мёртв.

Горести Тима МакКерчера, не было края. Он уж и пинал GTX RFI ногой и плевался, и бранился, в общем производил характерный обряд мужика только что заставшего супругу в объятиях тщедушного потного любовника с крохотным затейником наперевес.

Но делать нечего – привязали на фал хромого скакуна и поволокли бедолагу на Малый Диомид (он же Крузенштерн). Скорость мы потеряли здорово, и, в добавок, увеличили расход горючего у катамарана.

Шел восьмой час экспедиции, а мы ещё кувыркались в американских территориальных водах.

Видимость все время была исключительная — все три острова, Аляска и Чукотка присутствовали в картине, словно на ладони. Даже странным казалось, что столько предшественников терялись, а порою и гибли в тумане в совершенной близости от Америки.

Если идти напрямки со стороны Аляски, то издали Малый Диомид видится словное единое целое с большим островом. Но это не так, между двумя великими державами не только сутки разницы по часовым поясам, но ещё и четыре километра и сто двадцать метров холодной солёной воды.

Буквально за милю до Малого Диомида лед внезапно исчез, мы обогнули остров слева и на самой западной оконечности скалы разглядели маленькие домишки на сваях. Более странного постоянного жилья трудно себе вообразить — ни единого кустика, ни пресной воды. Поселок из 150 эскимосов добывает питье из льда и снега, летом запасы воды хранятся в гигантской цистерне. Бок о бок, дом в дом, ну хорошо, если все жизненное пространство островитян занимало пол километра, а может и того менее. Вроде Америка, но полосато-звёздного флажка нигде не просматривалось, что не характерно для американских жителей. Обычно, они втыкают национальный флаг где только возможно.

Жители обоих Диомидов никогда не отличались дружелюбием и всегда осыпали проходящие шхуны проклятиями и градом стрел. Об этом свидетельствуют дневниковые записи похода Михаила Гвоздева и Ивана Федорова, которые в августе 1732 года пытались бросить тут якорь. Также поговаривали, что Диомидцы каннибалы – регулярно кушали незнакомцев, дабы те не зарились на тюленя и моржа, основной источник жизни в проливе.

Нечто схожее случилось и на этот раз. На наш простодушный вопрос — можно ли оставить на время сломанный гидроцикл, председатель общины острова Патрик Омиок ответил – «Однако можно, только на час. Но затем, безопасность машины гарантировать не могу».

Совершить этнографическую прогулку по острову нам так же не позволили, запросив по сто баксов с носа. К этому полагалось добавить ещё кое-что в долларовом эквиваленте, при посещении местного магазинчика. В поход по острову пошли лишь канадцы. Лично для себя они каким-то образом уладили денежный вопрос. Самое настоящее экспедиционное блядство!

Мы с Тимом и Джимом куковали на здоровенном камне у входа в «гавань». В крохотной бухточке, куда так и не смог втиснуться катамаран, происходила немалая активность — моторки с эскимосами причаливали и отчаливали, дети и тетки всех возрастов скакали по камням гомоня с причалившими охотниками. В июле здесь идёт летняя миграция морского зверя со всеми вытекающими последствиями. Нарезные стволы в лодках и окровавленные по локоть руки Диомодцев не оставляли сомнения в конечности живой материи на организменном уровне.  Прямо на берегу валялись тюленьи шкуры мездрой кверху и куда хватало глаз, по морю болтались окровавленные льдины.

Это и не удивительно, ведь основу пищевого рациона островитян составляет тюлень. Для пропитания и жизненной деятельности обычному эскимосскому дому на месяц требуется не менее 6-8 штук ластоногих. Ведь семьи тут немаленькие. Ещё в недалёком прошлом за каждым жителем этих широт мужского пола числилось не менее шести жен!

Юноши начинают охотиться очень рано и принимают участие в разделке моржей начиная с пятилетнего возраста.

Россия.

Лирика-лирикой, а Малому Диомиду мы подарили еще два часа времени. И когда экспедиция пересекла границу нового дня, вторглась в соседнее полушарие и приблизилась к Азии уже было пять вечера. Перед нами громадой стоял остров Ратманова, где на северо-западе отчётливо виднелись очертания погранзаставы. Горизонт до самой Чукотки блестел чистотой, ни льдинки. Отлично просматривался угрюмый лоб мыса Дежнева. Если прямиком – не более 40 минут ходу сидя на гидрике.

Привязав гидры к катамарану, мы решили провести рекогносцировку. Но не успели разложить карты, как в составе группы вдруг начались разброд и шатания — киношники в обязательном порядке хотели заполучить русских в кадр. На Чукотке ближайшим сельсоветом значился поселок Уэллен, куда у нас не было разрешения на заход. Главному редактору Сейдману после пинты пива было всё до фени и, лишь маленькая фракция из двух человек (я и Тим) – выражала желание без промедления сгонять на азиатский континент. К несчастью и Золотой Джим неожиданно заныл – для соли и перца в журнальный рассказ ему непременно требовалось облобызать российского пограничника.

— Не застрелит же. — Он театрально разбрасывал руки и тыкал себя в грудь, — у меня целая сумка подарков!

Разрешения на швартовку у острова Ратманова у нас естественно также не было… Не сговариваясь, все участники повернули головы в мою сторону.

16 канал на заставе наглухо молчал, но я точно попугай в клетке, с пол часа долбил наших пограничников вопросами типа – «первый ответь второму».

Американцы и канадцы почтительно переминались, ёрзали на кушетках и тихо перешёптывались, с опаской посматривали в сторону заставы. Но эфир сыпал лишь песком, а военные на верхушке скалы тревожно отмалчивались. Хотя и бродили вдоль обрыва и вроде смотрели в нашу сторону. Как выяснилось в последствии, ни рация, ни локатор в тот момент на заставе не работали.

Это только для героических фильмов и ТВ – граница на замке. А на деле – иди себе своей дорогой вне зоны прямой видимости. Уже в последствии я познакомился с англичанином, который в течении суток три раза на гидроцикле пересёк Берингов пролив безо всяких разрешений с нашей стороны. Кстати, стартовал он также в Теллере. Та экспедиция обошлась в 750 000$ и была на довольствии одного лондонского толстосума, пытавшегося отвлечь сына от пристрастия к наркотикам. Говорят – получилось.

Рассматривали в бинокль излом обрыва и мы. Хорошо просматривались небольшие покоцаные постройки, вдоль которых отчетливо виднелась стайка военного народу, персон десять, не более.

Американцы приутихли. Это у себя на родине, то есть в двух милях восточнее, всё казалось легко и просто. Но если события происходят на длине ружейного выстрела, бравый запал янки мгновенно улетучивается. После такой длительной паузы безделья, все члены команды стали ещё более пристальнее смотреть на меня, точно на волшебника, что вот-вот вытащит из кармана змею или жирного зайца.

Семь бед один ответ — единством в экспедиции не пахло, дебаты о возможных каверзах наследников полковника Карацюпы явно зашли в тупик, тело, насильно втиснутое десять часов назад в неопрен начинало подавать явственные знаки революционного протеста. Я перемахнул через релинги катамарана, сел на гидру и рванул к своим, прихватив бардачке все нужные и ненужные документы. Никто меня не принуждал к этому поступку и весь риск за безрассудство лежал исключительно на мне. К сожалению, я не успел вовремя заметить — взгромоздившись на один гидроцикл за мною увязались Тим и Джим. Будь они неладны!

Как было замечено ранее, управы на российских пограничников никакой нет и на дальней заставе, любой лейтенант может спокойно послать далеко-далеко даже начальника штаба в чине полковника, если у него будут покровители повыше рангом. Утверждаю со всей ответственностью, ибо и конкретный лейтенант, и конкретный пограничный полковник в моей жизни были. Только события происходили на острове Козлиный в Балтийском море в 2006 году. «Под арест и до выяснения» — обычная практика российских пограничников в отношении нежданных путешественников. И на будущее — запомните, всегда обходите любую погранзаставу по большому кругу!

Никакого причала на острове Ратманова не значилось, волна была небольшой, но достаточной, чтобы раскокать еще один гидрик о секиры неровно зазубренных скал. Не успел я подрулить, как на берегу тотчас нарисовалась молодая физиономия в камуфляжной одежде и сверху последовала отмашка проплыть левее. Действительно за скалой нарисовалась буxточка, где кое как можно было сойти с гидроцикла. Но все равно, без помощи подоспевших солдат я вряд ли бы один справился с тяжелым Sea-Doo среди зализанных волнами каменюг, размеры и формы которых не предвещали ничего приятного. Выражение лиц встречавших говорило об одном — пограничники с большим пониманием и легкостью встретили бы нечаянную высадку тут марсианина, нежели пришествие водного мотоцикла вместе со странно одетым человеком.

Группа товарищей, скатившихся по косогору навстречу загадочному пришельцу в камуфляжной косынке боливийского спецназа, представляла собою пеструю карикатуру то ли на Боснийских боевиков Радована Караджича, то ли на омоновцев, только что вышедших из чеченского окружения. Практически все добры молодцы были вооружены АК — 47. Но главным в ватаге был или бородатый мужчина с погонами старлея, или же приятной наружности молодой человек, одетый в стоптанные белые кроссовки и сжимавший в руке ракетницу.

Врать не стану, уже сама идиотская идея посещения острова Ратманова вызывала тревожные позывы внизу живота и воплотившись в реальность ничего хорошего не сулила.

— Задержать до выяснения, прочих арестовать! – Последовала звонкая, как пуля, тирада от владельца стоптанных кроссовок.

Парни с автоматами подошли ко мне подозрительно близко и жестами показали куда следовать.

Что я испытал за сто метров подъёма на скалу передать сложно и если вы никогда не сталкивались с пограничной службой РФ, то вряд ли поймёте. Если кратко – обычная мафия, одетая в военную форму и наделённая громадными государственными полномочиями. Спросите у жителей Усть —  Камчатска, Мурманска или Астрахани – кто тут главный по рыбе. И ответ будет всегда один – пограничники. Во всяком случае, тут я говорю про части, что охраняют водные рубежи страны. На суше может быть всё иначе, там рыбы нет!

На пешем траверзе до заставы виднелись преграды из сотен ржавых бочек, камни и даже неглубокий ручей, и все это следовало преодолевать вприпрыжку, точно на тренировочном полигоне при сдаче курса молодого бойца.

Но я не просто карабкался наверх — я всеми возможными увертками и кривлянием отчаянно пытался просигналить туземцам американского происхождения, что увязались со мною на запретный остров, и в данную секунду преспокойненько барражировали на втором гидрике повдоль берега и радостно помахивали мужчинам в камуфляже.

Пограничники также лыбились в сторону американцев и очень ласково призывали их руками как можно быстрее причалить к берегу. Я отлично понимал, чем такая высадка может обернуться. Отчаянно многократно поднимал руки кверху и показывал кулаки, затем проводил ладонью поперёк горла.

Надо понимать, что это был 1999 год и Ельцина уже практически не было, а Путин с его идеями возрождения империи был только в перспективе, которая в дальнейшем привела на остров Ратманова даже патриарха Кирилла. На тот момент у пограничников не было даже лишнего бензина, а за несколько месяцев до нашего визита именно на этой заставе произошло убийство солдата первого года службы.

Увиденное наверху, превзошло все «Колымские рассказы» Шаламова. Книги Ленина и материалы съездов КПСС на обветшалых полках, расшатанные стулья, грязная постель на кровати с панцирной сеткой, чай в алюминиевой кружке с обитыми краями, кусковой сахар и окно без занавески в комнате с грязными обоями. Таким оказалось помещение, куда меня доставили для выполнения проверки документов и допроса.

— Оружие имеется? — Отчеканил командир.

— Кроме гениталий ничего нет, да и те влезли в этот наряд с трудом. Лучше помоги зипер расстегнуть, а то сварюсь у вас тут. — Я пытался придать голосу дружелюбной уверенности, но получалось это с большим трудом.

— Давненько, не брал в руки шашек, пока не женат, но все приятно, — офицер сзади стреканул молнией сухого костюма, что сразу позволило чуть охладить разгоряченное перипетиями тело.

— Зачем пожаловали?

— Идем в составе международной экспедиции на Чукотку, произошла поломка, оттерты льдами. — В моей голове мгновенно всплыли уроки военной подготовки у майора Ростовцева в ЛГУ им. Жданова. «Великанов, учи матчасть, в жизни это пригодится!» Однажды на сборах сказал хорошо выпивший Ростовцев. На мой вопрос – какую? Ростовцев ответил – любую бля, учи…

Я протянул командиру заставы предусмотрительно запаянное в пластик постановление Чукотских властей о нашем легальном статусе.

Тот бегло пробежал глазами и заулыбался — Фальшивое! И улыбка с его лица мгновенно исчезла.

Последовавшая затем пауза напоминала известную мизансцену из гоголевского «Ревизора» в течении которой я до последней буквы осознал фразу – «пипец подкрался незаметно».

Командир заграбастал все привезённые мною бумаги и удалился в другую комнату, вход в которую был занавешен синим солдатским одеялом.

Со мною остался старлей и ещё один дядька без опознавательных отличий на плечах, наверное, прапорщик. Именно он вскипятил чай, притащил пачку печенья «Праздничное» и горсть чисто советских соевых батончиков.

Мы неторопливо беседовали за жизнь и минут через двадцать уже нашли общих знакомых не только в Ленинграде, но и в замечательном посёлке Эссо на Камчатке. Последнее обстоятельство в конечном счёте и сыграло решающую роль в получении пограничной индульгенции на посещение всея Чукотки.

Мы пили чай в прикуску, чехвостили всякое разное начальство, начиная с самого главного, того, что в Москве и дальше вниз, вплоть до Павла Ефимыча Павленко в Петропавловске. Оказалось, что продукты и топливо на Ратманова завозят вертолётом раз в две недели с задержками до двух месяцев. Нет топлива – нет электричества. В данный момент его как раз и не было!

— Поступила команда — оружие не применять! – Минут через сорок из- за одеяла незаметно появился командир.

Все документы были проверены, как обычно вызвала подозрение моя паспортная прописка в Петроградском районе Санкт-Петербурга. Разве такой бывает?

В знак полного примирения главный островной пограничник подарил пришельцам зеленую фуражку с царской короной и двухголовой птицей на кокарде, очень похожей на цыплёнка табака в белом вине.

— Разрешаю следовать на Чукотку! – Чрезвычайно дружелюбно произнёс начальник заставы. – Глаза мы закрываем на всё!

Что он имел в виду я допытываться не стал.

Увидев над обрывом счастливую рожу, нарушители госграницы, Тим и Джим тотчас причалили к берегу и принялись лобызаться с россиянами с автоматами, оставив в память о себе бутылку крепкого канадского вискаря, 12 банок пива и пару свежих номеров “Play Boy” с голыми девками в безобразных позах почти на каждой странице.

— Ну нельзя им сюда, — уже беззлобно тараторил главный островной пограничник, глядя как алчные капиталисты набивают карманы российской галькой.

Камешек с острова Ратманова поценнее изумруда будет!

— Америка вери — вери гуд! — Выкрикнул кто-то из наших солдат и показал большой палец.

Парень уже вовсю предвкушал вечерний просмотр порно журнала со всеми вытекающими последствиями.

Обратно в Америку.

На судне поддержки тройка диверсантов обозначилась где-то в половине восьмого вечера – тутошний народ приуныл, распустил сопли и совсем обмяк. В каюте катамарана в добавок к безделью и неизвестности прибавились запахи дорогого виски. Все ждавшие уже несколько раз в мыслях видели себя за решеткой Колымлага и решение по дальнейшему маршруту следования было принято без нашего участия — шуруем напрямки обратно в Теллер.

Мои и Тима протесты и желание рвануть на Чукотку, сразу наткнулись на пятиметровый забор доводов. И главное, усталые люди смогли убедить себя в том, что они и так многого достигли (переход в другое полушарие и высадка в Азии, пересечение линии смены дня, встреча с российскими пограничниками).

Единственное на что удалось туристов уговорить – разделиться. Катамарану уйти на Крузенштерна за поломанным гидриком, а двум гидрам обследовать остров Ратманова. Что мы с Тимом с радостью и сделали.

На западной части острова есть небольшую песчаная коса. Здесь и причалили, вытащили гидры и стали штурмовать покрытую сплошным можжевельником гору. Тут виднелись развалины деревянных строений и повсюду валялись останки хозяйственной утвари. Чукотка блестела совсем рядом.

Советская власть окончательно пришла на Чукотку лишь в пятидесятых годах двадцатого века, но уже в семидесятых, всех жителей с острова Ратманова вывезли на материк.

Исторические хроники утверждают —  в 1791 году сотник Иван Кобелев (первый официальный переводчик с чукотского, родившийся в 1739 в Анадырске) и Николай Дауркин (чукча, мальчиком пойманный майором Павлуцким и воспитанный его женой как казак) насчитали на острове Ратманова 103 эскимоса мужского пола и 115 женщин и детей. У всех местных жителей была проколота нижняя губа, откуда торчало украшение из моржовой кости или причудливого камня.

Но сегодня, на Ратманова, гражданского населения нет и в помине.

Я же прихватил на память здоровенную часть моржового плавника которая с трудом влезла в багажник гидроцикла.

На южной части острова мы лоб в лоб воткнулись в моржовый гарем, и если толстенькие тетеньки нехотя сползли с каменных постелей, то нагловато-прищуренный хозяин с обломанным бивнем чихать хотел и на трещащие гидроциклы и на нас с Тимом.

Тут я его и увековечил на плёночное фото, принесшее мне впоследствии немного маслица на утренний бутерброд с сыром.

Птичьих базаров на Ратманова тоже видимо-невидимо, некому их тут пугануть или выстрелить. Особенно смешно смотрелись яркие чайки — глупыши, вначале они близенько подпускали к себе гидроцикл, а после пытались взять разгон, шлепая ножными перепонками по воде, да так близко, что рукой можно было коснуться до их крыльев.

Прощай Россия! – Сказали мы с Тимом, поддали газу и вновь очутились во вчера. Ведь по самой короткой прямой Америку от России отделяет всего 4 км. 120 м. Сломанный гидрик уже был привязан к катамарану, флюгер настроения эскимосов на Малом Диомиде все еще глядел на пасмурно. В девять часов вечера экспедиция пустилась в обратный путь. Правда по просьбе дирижеров шоу, катамаран вновь пересек все эти долбаные мифические границы. Оказывается, вновь нужно было запечатлеть глыбу Ратманова, только теперь с юга. Тем временем экономя бензин и силы мы с Тимом прятались от ветра за отростками скал Малого Диомида.

Погоды вновь повернули на холод, и я был несказанно рад езде на гидроцикле, ибо иначе дал бы верного дуба. Среди прочих членов экспедиции очереди выйти на воду не наблюдалось, бравые американцы и канадцы запрятались в каюту, где методично полировали виски пивом.

Не успели мы пройти и пяти миль в обратном направлении, как в Беренгии расплескалась приличная волна и даже полный газ не спасал от противно-холодных солёных огурцов. Обернутая камуфляжем голова промерзла насквозь и нос был заложен точно шампанское в бутылке, перестоявшей в холодильнике. Но, как и всегда случается на морском ветру, через пару часов сопли исчезли подобно девичьей скромности на танцах в деревенском клубе.

Небо затянули плотные тучи, очень быстро вокруг стало темно и раскачалась хорошая волна с кучерявыми белыми завитками на десерт. Порою гидроцикл зависал в воздухе метров на 15 — 20, я вкладывался в такт, точно на спине лошади при галопе, низко наклоняя голову повдоль руля, отторочя курдюк далеко назад. И конечно же, пару раз в такой позе получал жёсткие поцелуи от лобового стекла. Кто выдумал такую иезуитскую приблуду – сделать его из особо прочного материала!

Теперь мы с Тимом окончательно поняли – желающих «покататься» на гидре больше не будет. Ведь и безопасно причалить к катамарану было уже невозможно.

Тем не менее, завидев очередные айсберги, по команде с катера, мы вновь начали повторять вольные упражнения на гидрах перед камерой. От усталости всё тело ломило, хотелось громко ругаться на всех этих горе-киношников.

К слову, фильм об экспедиции так и не вышел, его создатели разошлись со спонсорами в финансовых вопросах и лет через пять Стив Вейер прислал мне единственный экземпляр в полное распоряжение.

Улучив мгновение после очередной и очень непростой дозаправки, мы с Тимом безо всяких лишних конфузов поджали газ и рванули на базу, наплевав на кино, катамаран, и его обитателей. Следующие четыре часа гидру болтало очень сильно и пару раз я вообще оказывался словно внутри самой волны, падая в небытие. В такие моменты тело совершенно не ощущаешь, умом ты вовсе не понимаешь, что происходит, сливаешься воедино с гидрой и полностью отдаешься в руки провидения. Тут главное крепко держаться за руль и не забывать вовремя нажать на газ! Для ориентировки очень выручала вытянутая в струну спина американца вслед за которым я вначале взбирался на волны, а затем летел вниз. Вначале Тим несколько раз обернулся и даже пытался сбавить скорость, но, когда понял, что я плотно прилип и не готов отступать, стеганул стального мерина по-взрослому.

О чём думает человек в таких ситуациях? Сказать сложно – в мозгу всё рябит от наслоения чёрно-белых кадров из разных фильмов. И на вопрос – как и зачем ты сюда попал? Ответить вряд ли удастся. Единственная мысль, что постоянно разрезала реальность – как бы не вылететь из седла и не завалить гидру.

Хотя несколько раз я отчётливо видел Санну выходящую из Авабаябаха. Лицо женщины рассмотреть было трудно, но одета она была в длинную белую тогу и мохнатую шапку из белого песца. Санна грозила мне пальцем, шевелила губами и кричала. Пару раз я вроде даже разобрал слова – я люблю тебя Саид! Крутить головой и искать среди бушующих волн неведомого Саида мне было совсем не с руки. Вечно эти девушки совершенно некстати зададут тебя непростую головоломку!

Разгоряченные Sea-Doo устало воткнулись носами в гальку сонного Теллера около двух утра, то есть почти через 16 часов от начала спектакля в котором актёры переврали роли и с большим трудом дождались финального занавеса.   Я накрутил на спидометр 268, а флоридский напарник и вовсе 300 с плюсом миль.

Сделав первый шаг по твёрдой земле мы не сговариваясь рухнули навзничь, вытянули затёкшие руки и ноги и безмолвно лежали минут пять наслаждаясь безмятежной расслабленностью мышц и сознания. Если бы в тот момент меня спросили – что такое счастье? То именно так оно и выглядит – неподвижно валятся на холодной гальке на берегу Берингова моря. И хотя солнце было плотно занавешено чёрными тучами, вокруг издевательски выл ветер, но жизнь казалась безмятежной и прекрасной.

И когда основная группа подтянулась к праздничному столу, червонные наездники пребывали в очень положительном расположении духа. В моём гидровском багажнике нечаянно обнаружилась пол литровка Ливизовской водки. Я мечтал об этой краснозвездной заразе всю обратную дорогу. По киношному сценарию пузырь намечалось распить или в России, или на льдине, но впопыхах кинопроб о главном контрольном выстреле все запамятовали. Оно и к лучшему – мы распили бутылку на троих имея на закуску яблоко и крохотную банку сардин. Третьим был сам Далай – Лама, чей портрет под стеклом и в простой коричневой раме висел в гостиничной кают- компании. Прямо напротив фото гигантского клыкастого моржа точно в такой же рамочке.

Лама всё время прищуривался и загадочно улыбался. Весь его вид говорил о полном одобрении происходящего.

Водка была не очень холодной, пили мы её большими глотками и крепости совершенно не чувствовали.

— Ну и здоров ты Тим! – Я хлопал по плечам американца из знойной Флориды.

-Ты тоже Андрэ мужик! — В полный голос орал он. Как будто я не сидел рядом, а пасся на лугах вместе с дойными коровами где – то за тридевять земель.

Подоспевшая к трем утра экспедиция закрепила успех мероприятия добрым виски и многократными здравницами за всех присутствующих и мир во всём мире.

— Место в книге рекордов тебе обеспечено, — гнусавил пьяненький вдохновитель эпопеи Сайдман, — поверь, никто в ближайшие много лет и не сунется в эти широты на гидроцикле.

Отчасти он был прав, ведь экспедиционно-гидроциклетное дело очень затратное и, положа руку на сердце, весьма мучительное мероприятия. Спросите командора Прудникова из Сургута, преодолевшего Берингов пролив в 2012 году.

Может быть Сайдман был прав, учитывая количество миль намотанное за один день в этом месте, но некий горький привкус в довесок к непонятной победе крепко прилип к небу и всё время волохался в горле неприятными острыми иголочками.

— Конечно Дейв, мы молодцы, — я смачно тюкнул пластмассовым стаканом в его алюминиевую кружку с обгрызенным краем и удивлённо улыбнулся.

Как к нему попала кружка с погранзаставы, до сих пор не понимаю…

Еще никто не знал, что пока катамаран ковылял в конюшню, мы с Тимом, побратавшись Питерской водкой и распластавшись над картой наспех промеряли расстояние между Атту и Киской и Командорскими островами.

Два первых острова – самые западные в Алеутской гряде и единственная территория США, оккупированная Японией во время второй мировой войны.