Paul Thomas.

   От Эверета, что почти на границе с Канадой, до казино Ilani пять часов езды. Можно конечно и за три, но это ночью. В светлое время суток агломерат Сиэттл – Такома – сплошная пробка. Тормоз – газ – тормоз. Учи испанский, или разминай простату. Есть пара отличных упражнений в сидячем положении.

Наш хутор от этого казино менее километра и лучше ориентира не придумаешь.

Пол Томас обещал свалиться на голову года три, не меньше. Мы его и ждать перестали, когда он вдруг на самом деле приехал.

Неожиданно, часа в четыре, на бугре показалась его сгорбленная худая фигурка. Он чопал к трейлеру через колючки неся в руках три бутылки вина.

Обнялись, как положено поприветствовали друг друга с дальней дороги.

Затем Томас попросил стакан. Присел на стул и в мгновение ока, без комментариев и оправдательных экивоков, опрокинул в горло три полновесных дозы белого французского совиньона.

Подобное я видел всего раз в жизни. Году в 82 ом, после сдачи лосиных шкур в Выборге, мы с шофёром Сахаровым возвращались на охотничью базу «120 км». Сезон отстрела копытных уже закончился. Но государственный план по мясозаготовкам выполнен не был и спец бригада ЛОООиР колбасила лосей 24/7.

Метров за двести до домика где мы квартировали, Сахаров неожиданно остановил казённый Уаз, достал из ледериновой сумки дешёвый портвейн «Три топора» и гранёный стакан. Тот самый, что в 1943 году начертила Вера Мухина.

— Будешь? – Сахаров налил по риске красной жидкости.

— Давай до дома доедем! – Я искренне удивился такому предложению. Мотнул головой, тем более, что портвейн мне на душу вообще не ложился.

— Двух бутылок на десять человек не хватит! – Уверенно сказал Сахаров. – А одна будет в самый раз.

После такого неожиданного либретто он без разминки влил в горло три стакана портвешка. Смачно крякнул, вытер губы рукавом ватника и включил зажигание и фары.

— Теперь в самый раз будет. – Нараспев проблеял Сахаров и нажал педаль газа. У базы он вывалился из машину в жопу пьяным.

— Жуткая дорога. – Чуть прикрыв в блаженстве глаза, тихо произнёс Пол.

— Не поверишь, четверть века назад, когда я работал у Сарпа в Kamchataka Fishing Adventures, то бороздил «пятёрку» до Эверета раз в неделю! – Ответил я. – Правда в те годы и траффика на дороге было в разы меньше и галлон бензина стоил 99 центов.

Пятёрка – это хайвей на западе США, от Канады до Мексики, через Вашингтон, Орегон и Калифорнию.

С Полом Томасом я познакомился по Камчатским делам, хотя на полуострове с ним никогда не пересекался. Но заочно знал эту фамилию давно. В конце девяностых в штате Вашингтон в любой винной лавочке можно было купить ординарное сухое вино Paul Thomas, пять долларов за флакон.

Тем не менее, когда в 2001 собирал группу на сплав по Пурначу (основной приток Поноя на Кольском), Томас с радостью принял предложение.

Мы были первой группой, кто сплавляся по Пурначу с самых верховьев. Там спокойное течение и сиг здорово долбит сухую мушку.

Потом пошли перекаты, валуны и пороги. Понятное дело, сытый московский клиент умудрился искупаться при температуре плюс пять. На Кольском летом всегда так, от жары до заморозков один шаг.

Гиды с провизией и имуществом усвистали далеко вперёд. У меня в нагрудном кармане греется плоская бутылочка с водкой на 350 мл.

Налил для сугрева по сотке двум утопленникам. Тут  вдруг причаливает рафт с Томасом и он тотчас несётся ко мне с кружкой наперевес.

— Пол, — веско говорю наглому американцу, — водка выдается лишь искупавшимся.

Он сооброжал секунд десять и без колебаний, прямо с бугра прыгнул в холоднющий Пурнач.

Ну что теперь делать? Пришлось налить сотку водки очередному купальщику.

Затем было ещё много всяких приключений. Медитация в палатке, здоровенные лососи и кофе на костре из турки, что американец не забыл запихнуть в рюкзак. И конечно русская водка, где Томас был большим ценителем. Пил он её маленькими глоточками, словно растягивая удовольствие и никогда не пьянел. Винодельческая закалка давала себя знать.

Уже в Питере, худой Пол Томас полностью убрал с пробега центнер с плюсом Серёги Иващенко, кто пытался развести его на джин с тоником. После чего тинэйджеры Юля с Ильёй повезли американца по ленинским местам. Томас был в Ленинграде ещё в шестидесятых годах прошлого века.

Около часу ночи, мне в квартиру ребята ввалили бездыханное тело американца вроде бы нашедшего свою юность в дешёвом баре у площади Восстания. Том самом, где подкуривают перезрелые проститутки в ненастную погоду.

Мы с Ильёй без проблем затащили Томаса на кровать.

Его рейс в Москву был в районе девяти утра. В то время в аэропортах ещё не было жутких досмотров, на посадку можно было приходить за пол часа до вылета и без проблем иметь в ручной клади пол литра «коня» , а на поясе мультитул Leatherman.

Я тянул побудку до последнего, но когда в семь тридцать вошёл в комнату, то увидел благоухающего дорогим парфюмом Томаса, что сидел за столом с ручкой и блокнотом. Он задумчиво писал красивым ровным почерком. Рядом стояла рюмка с ароматным коньяком. Что – то типа дорогущего Hennesy Richard.

— Пол, у тебя всё в порядке?

— Если утро начинается с хорошего коньяка, то какие могут быть вопросы?

Вот и нынче, мы основательно побузили с Томасом, вспомнили прошлое, помечтали о будущем.

— А ты принимаешь таблетки? – Зачем – то спросил я перед сном.

— Бывает, но нерегулярно. – Ответил Пол. – Самая лучшая таблетка, это хорошее вино.

Мне 84, жене – 82, ежедневно мы принимаем, как минимум, по 1.5 литра жидких таблеток.